Куванов Александр

Александр Куванов в Афгане служил в «технических» войсках - управлял бронированной разведывательно-дозорной машиной, или просто БРДМ.
Началась служба
«За баранку» Александр сел по примеру отца, всю жизнь проработавшего шофером. После школы закончил курсы ДОСААФ, получил водительские права категории «С» и корочки на право управления БТР-ом.
- Призвали меня 4 декабря 1986-го. Нас, кстовских, десять человек было, - начинает рассказ о «своем» Афгане Александр. - После сборного пункта в Дзержинске электричкой отправили в Москву. Сопровождал нас старший лейтенант Гапон. Мы все спрашивали его: «Где служить будем?» Он не говорил сначала: «Я вам скажу, вы все с электрички попрыгаете и разбежитесь!»
По дороге мы его разговорили. Он сам в Афгане воевал, ранен был: пуля попала в щеку, прошла навылет, челюсть раздробила. Так мы узнали, что едем на войну.
После прохождения медицинской комиссии в кантемировской дивизии в подмосковном Нарофоминске, призывников отправили в учебную часть в Северную Осетию.
- В Афган вся наша учебка, пять рот, прибыла в мае. Прилетели в Кабул.
Погода была пасмурная, вокруг горы, и все такое хмурое, - вспоминает Александр. - Земля там совсем другая, везде красно-коричневая пыль, и бойцы бегают все коричневые, загорелые, обветренные. Все с автоматами, в бронежилетах, в касках. Ощущение, конечно, неприятное: кругом выстрелы, канонада, где-то вдали бои идут. Мы шутили тогда: «Вот сейчас стрелять начнут, чего делать будем? У нас и оружия нет никакого!»
Там, на пересыльном пункте в Кабуле, земляков-кстовчан «раскидало» - кто-то попал в Чирикар, кто-то в Баграм, в Газни. Александр остался в Кабуле. Рассказывает:
- Привезли в часть, выдали обмундирование и оружие. И началась служба.
Первый раз под обстрел мы попали недели через три. Наша часть располагалась недалеко от дворца Амина, духи часто его обстреливали. Причем из переносных ракетных установок, которые крепили за спиной, - наугад прицеливались и стреляли.
Когда мы могли засечь, откуда упал снаряд, то обстреливали и вычищали местность, но вычислить это можно было не всегда. Мы стояли на посту, кругом все заминировано, повсюду растяжки и окопы, чтобы незаметно не подобрались: много случаев было, когда, сняв часовых, духи вырезали целую «точку». Со мной стоял армянин, постарше меня на полгода. Началась канонада, мощные взрывы. Один из снарядов упал где-то недалеко, взрывной волной меня подбросило и плашмя кинуло в арык с водой. Очнулся, кругом пыль, ничего не видно. Автомат передернул, кричу: «Ара, куда стрелять? Где ты? Где духи?» Он шарит по земле, каску ищет, ругается: «Какие духи? Откуда они здесь? Это снаряд, кто его знает, откуда он прилетел?»
Пойма
Когда вновь прибывшие адаптировались к военным условиям и климату, их посылали на военные операции или охрану «точек» (так в Афгане называли охранные блокпосты).
- Через полгода службы нас послали на Пойму. Эта «точка» находилась за Кабулом, охраняли пять буровых скважин, из которых качали воду на весь «советский» Кабул, - рассказывает Александр. - Естественно, душманы всегда туда лезли, старались эти скважины отравить. Этот блокпост был стратегически очень важен - легко представить, какими огромными были бы потери в случае успешной диверсии.
В Афгане из-за самой специфики войны и природных условий все военные единицы: батальоны, взводы, роты - были сокращенными, так они более мобильны. Минометная батарея, охранявшая Пойму, была также небольшой, поэтому постоянно нужно было подкрепление. Обстреливали нас всегда ночью. Мы же все операции старались проводить днем, потому что ночью в Афгане воевать тяжело. Темно, хоть глаз выколи, не видно, куда пули летят, а если стрелять «трассерами» (светящимися пулями) - сам себя выдашь.
Колонны
- Боеприпасы мы себе привозили сами, - рассказывает Александр. - Их грузили на бронированные УРАЛы или КамАЗы, а мы на БТР или БРДМ сопровождали - без этого ни одна колонна не имела права ездить. В голове колонны обязательно КамАЗ с зенитной установкой, потому что на машины часто нападали и жгли.
Принято думать, что экипаж машины защищен сильнее, чем простые бойцы. В чем-то это так, а в чем-то... Что называется, как повезет.
- Однажды на Саланге наша колонна попала под обстрел. В двигатель моего БРДМа попал осколок, двигатель загорелся, машина встала. Вылезти нельзя: люк приоткроешь, там пули щелкают. Сидеть опасно: если на колонну совершено нападение, и экипаж вставшей машины не выходит на связь, ее могут столкнуть в пропасть, чтобы другие могли проехать, иначе всю колонну перебьют. Сережка, пулеметчик мой, у пулемета крутится, ищет мишень. «Бросай, - говорю, - выходи на связь, а то столкнут», а сам бушлат снял, двигатель тушу. Ногу сильно тогда обжег.
Но все нормально закончилось.
- Еще случай был, - продолжает Александр, - через Саланг от Баграма к Пульхумри тянулись две трубы, по ним из Союза поступали керосин и солярка. Духи часто спускались с гор, трубы пробивали, набирали, сколько им надо, и уходили. Конечно, трубопроводы охранялись, но уследить все равно невозможно. Постоянно ездили их чинить. Во время одного из таких ремонтов сопровождающую машину из гранатомета подбили, трое ребят погибло тогда...
Местность, на которой недостаточно места, чтобы совершить маневр, - всегда самая опасная в условиях военных действий. Афганистан, с его узкими дорогами, горными перевалами и километровыми тоннелями, прорубленными в горах, как раз из таких.
- Если в тоннель заходит колонна машин, ничего не видно - такой плотный туман от выхлопов. Отстанешь от впереди идущего - потеряешься, машины идут буквально вплотную. Через каждый километр вытяжки в стенах прорублены, но они не справляются. Такие тоннели даже работали по расписанию - три дня в одном направлении, три дня в другом. Перед въездом солдаты стоят, они всем банки запасные дают для противогаза: дышать в узком тоннеле нечем. В таком тоннеле на Саланге погиб у нас парнишка, одессит, веселый парень. Всегда говорил: «Ребята! Отслужим, приезжайте ко мне в Одессу! У деда в огороде цистерна виноградного вина закопана!» У его машины отказали тормоза, его самого раздавило грузом...
«Шурави» и «комсомольские кишлаки»
- Помню, въезжали вечером в кишлак, - вспоминает Куванов. - Нас встречают мальчишки 12-13 лет. Все с автоматами. Говорю прапорщику: «Смотри, у них автоматы не советские. Кто это? Духи?» «Нет, - говорит, - это «комсомольцы». Они сами себя защищают от душманов, не пускают их в деревню». Из таких кишлаков многие служили в Царандое, в государственной армии Афганистана.
Но даже «комсомольцы» не были мирными жителями в полном смысле этого слова.
- Старики из аулов говорили нам: «Шурави (значит, «русский»), когда вас не было, Афганистан был «хоп» - хороший. Когда шурави пришел, Афганистан стал «харо» - плохой», - вспоминает Александр. - Расслабляться нельзя ни на минуту, потому что днем они крестьяне с мотыгами, а вечером - душманы. Помню, однажды дети облепили машину, как саранча, галдели, кричали. Когда разбежались, стал машину осматривать - на топливные баки прикрепили магнитную мину.
Был у нас повар Иса, таджик. Вот он здорово понимал их, мы его всегда переводчиком брали. Он и повар знатный был - однажды из белого хлеба и сгущенки такой торт нам сделал, что мы долго не верили, думали, из Союза офицеры привезли.
Вывод войск
- Уходить из Афгана мы хотели своей колонной, готовили технику. Но когда начался вывод, двинулся Кандагар, их стали очень сильно обстреливать. Много и бойцов полегло, и техники было уничтожено. Тогда нам было приказано всю технику передать Царандою (уйти с ней было почти невозможно), а самим возвращаться самолетом через Кабул, - рассказывает Александр. - Самолеты поднимались в небо один за одним, но им, отвоевавшим, места все не было...
- В тот месяц, когда мы каждый день ждали, что улетим в Союз, и оставались в Афгане, было действительно страшно, - делится Куванов. - И продукты все подъели, и погибать, когда все вроде закончилось, не хотелось. А душманы, чувствуя, что русские уходят, как с цепи сорвались - обстреливали часто и жестоко. Когда наш ИЛ-76 наконец поднялся в воздух, все с замиранием сердца ждали - подобьют или нет.
Родители и пулеметчик Сережка
- Конечно, родители все это время знали, где я, - говорит Александр, - волновались. Когда приходили письма, отец собирал около дома друзей и пересказывал их. Телевизионные новости не пропускали, ловили информацию из Афганистана - тогда уже начали говорить об этом. Ну, а потом я вернулся. Через год женился. Когда на свадьбе приехали к моим родителям, они хитро так говорят: «А у нас для тебя сюрприз!» И тут Сережка, мой пулеметчик, из-за спины выглядывает! Я тогда чуть не до слез обрадовался! Мы и сейчас с боевыми друзьями встречаемся.
Ольга Прокофьева
gazeta-olga-zem@mail.ru
Фото из семейного архива Александра Куванова
(газета «ЗЕМЛЯКИ» №3 (603) от 26 января 2008 г.)