Черкашин Александр Семенович

30 октября в России отмечался День памяти жертв политических репрессий. Пик репрессий пришелся на 1937-1938 годы, когда были осуждены и расстреляны миллионы людей. Многие из них были реабилитированы посмертно, многим пришлось доказывать свою непричастность к «врагам народа» через суды.
Одним из тех, в чьей судьбе массовый террор оставил неизгладимый след, является наш земляк Александр Семенович Черкашин. Вся его семья попала под колесо репрессий, и сам он – сын и внук «врагов народа», хлебнул лиха сполна.
Семейная сага
Матери Александра Семеновича Лукерье Рухленковой (Черкашиной) довелось родиться в зажиточной семье. Ее отец был гуртовщиком – выращивал и продавал молодняк крупного рогатого скота. Это сейчас те, кто добился успеха своим трудом, имеют почет и уважение. В 20-е годы их окрестили злобным словцом «кулаки» и начали курс на истребление. НКВД не жалело никого – ни отцов семейств, трудолюбивых крестьян, ни жен, ни стариков, ни малых детей – «кулацкое отродье».
В начале марта семью на 20 лет выслали на спецпоселение в поселок Софроновка Уватского района Тюменской области.
«Взрослых членов семьи лишили прав, весь скот забрали, имущество разграбили, а в двухэтажном добротном доме поселили «Красных орлов» - членов рабочей коммуны. Вскоре эти «коммунисты» спалили дом «по пьяной лавочке», - рассказывает Александр Семенович. – Вся семья, в которой было пятеро детей – маме неполных 16 лет, младшему четыре месяца – отправилась по этапу с севера на юг. Дорога была трудной, но коммунисты не щадили никого. По свидетельству очевидцев, умерших выбрасывали прямо на обочину, остальных гнали дальше.
До конечной точки этапа семья не дошла: их высадили в спецпоселении, в тайге, на берегу реки. Несколько лет люди жили в землянках, взрослые работали на лесоповале, старшие дети присматривали за младшими.
«Это была не жизнь, а каторга, - продолжает Александр Семенович. -
Моя мать не выдержала того ужаса и в 17 лет набралась храбрости и сбежала из поселения. В деревне Черкашино ей удалось пристроиться в няньки к вдовцу с четырьмя детьми Семену Ивановичу Черкашину, за которого впоследствии она вышла замуж.
В те года по деревням шныряли с облавами отряды НКВД. Мама пряталась от них в сарае под овечьими шкурами, но однажды ее все же обнаружили и, как отъявленную преступницу, отправили в Тобольскую тюрьму. В место заключения надо было еще дойти – 27 километров пешком, с грудным ребенком на руках. После нескольких месяцев в тюремных условиях маленькая дочка, моя сестра, заболела, и их отпустили домой. Но малышка была уже не жилец и вскоре умерла. Она и была первой жертвой политических репрессий в нашей семье».
Отец Александра Семеновича не подвергался репрессиям, но колесо террора зацепило и его. Когда он отправился в Тобольскую тюрьму за женой и ребенком, его арестовали «за укрывательство беглых спецпоселенцев» и неделю содержали в КПЗ. Четверо детей были в это время дома одни, и только вмешательство родственников позволило ему вернуться домой.
Страх, в котором я живу
Маленький Саша появился на свет в ссылке, в 1943 году. Мальчик был виноват только в том, что ему довелось родиться не у ярых коммунистов, а в семье «врагов народа». Пословица «сын за отца не отвечает» на поверку оказалась красивым лозунгом, не имеющим никакого отношения к реальной жизни.
«Отца отправили в трудармию на Урал, дома остались мама с четырьмя детьми. Мама не успела получить образование, поэтому работала на низкооплачиваемой работе — разнорабочей на рыбозаводе, - вспоминает реабилитированный. - Отец вернулся в 1945 году, а спустя два года мы переехали в Тобольск - нашей семье дали квартиру в полуразвалившемся доме с несметным количеством черных тараканов. Жили мы бедно и голодно. Одежду я донашивал старшего брата, зимой в дырявые валенки набивали сена или соломы, чтобы ноги не мерзли».
Каково это – расти в семье «врага народа»? Каково чувствовать постоянный страх, въевшийся под кожу, и вздрагивать от каждого стука в дверь?
«Мама постоянно боялась, даже когда получила документы, даже когда была реабилитирована – всегда, до самой смерти. Поэтому тему репрессий в семье старались не обсуждать, - говорит Александр Семенович. - Конечно, у меня возникали вопросы, настораживали отрывочные фразы в разговорах, хотя я многого не понимал. Только уже став взрослым, я расспрашивал маму о том времени. Она мне многое рассказывала. Потом я заинтересовался, начал составлять родословную семьи, изучать исторические документы, поднимать архивы и многое выяснил».
В истории рода Рухленко-Черкашиных, как и в истории России, было много белых пятен. Одной из тайн была судьба Рухленко Василия Ильича – деда нашего героя. Он был арестован в 1937 году по нелепому обвинению: хищение социалистической собственности. А дело-то было в зерне, которое поселенцы везли на мельницу молоть. Так или иначе, с момента ареста Василия Ильича никто больше не видел. Родные писали во все инстанции, но ответа не получали. И вдруг в 1957 году, как гость с того света, раздался звонок из КГБ: «Маму попросили подъехать к комитетчикам. Ух, как она испугалась! Решила, что теперь уж точно посадят. Но все обошлось: ей сказали, что дед умер в Иркутской области в лагере. Это оказалось наглой ложью: уже потом, подняв архивы, я выяснил, что дед был расстрелян в Тобольской тюрьме буквально спустя полтора месяца после ареста. По странному совпадению, случилось это как раз в День памяти, 30 октября. Теперь фамилия деда занесена в Книгу памяти жертв сталинских репрессий по городу Тобольску и Тобольскому району».
Бабушка Александра Семеновича Пелагея Матвеевна прожила в спецпоселении 23 года, выехать оттуда она смогла только в 1953 году, после смерти Сталина. Политика партии лишила женщину и мужа, и детей: дочь Евгения погибла на лесоповале в возрасте 16 лет, сын Степан пропал без вести на фронте в 1943 году. Пелагею Матвеевну реабилитировали лишь спустя много лет.
Не дай Бог такого никому
Спасибо хоть, власти не препятствовали Александру Семеновичу получить высшее образование и любимую работу. Он окончил Новосибирский институт инженеров водного транспорта и распределился на реку Лену, в Якутск, по специальности «инженер-механик».
В августе 1990 года Александр Семенович с женой переехали в Кстово. Началась перестройка - время несбывшихся надежд, отсутствие работы по специальности. В то же время в стране началась очередная кампания по реабилитации жертв репрессий. С 1995 по 2001 год Черкашин доказывал ГУВД по Тюменской области, что является такой жертвой. Долгожданную справку о реабилитации он получил только в 2002 году.
Много времени Александр Семенович уделял и уделяет до сих пор изучению истории своего рода и общественной работе. Он входит в областной комитет жертв политических репрессий, активно участвует в деле пропаганды. Комитет выпускает сборники рассказов детей репрессированных – есть в этих сборниках и истории жизни многих кстовчан.
«Не дай Бог, чтобы такие вещи повторялись в стране! – говорит Александр Семенович. – Такой жизни, что досталась нашим матерям и дедам, я не желаю никому. Считаю, что люди должны больше узнавать об истории нашей страны и всеми силами препятствовать тому, чтобы колесо репрессий не закрутилось снова».
Беседовала Виктория Кучинова
gazeta@3em.ru
Фото Марка Смирнова и из архива А.С. Черкашина
Газета "Земляки" №43 (847) от 3 ноября 2012 года